Возвращение астровитянки [= Полёт за сингулярность ] - Ник. Горькавый

Отец любил сына, но не думал никогда о том, чтобы жить вместе, — домик крохотный, жизнь налажена, условий для Кена нет, денег мало. В обрез. Но отец ходил навещать сына каждую субботу, делал ему подарки, гулял с ним весь день. Если не мог весь день — то хотя бы пару часов бродил с ним по парку Интерната. Мальчик был его генетически улучшенной копией, и он о нём заботился.

Кен был оживлён целый день, но ближе к вечеру увял, посмурнел.

На обратном пути из зоопарка мальчик заговорил об отцовском доме — как, наверное, в нём хорошо жить.

Отец прохладно отвечал, не понимая его чувств:

— Дом — это просто дом, там нет друзей, там скучно. Тебе бы в нём жить не понравилось. Меня почти целый день нет дома — днём я на работе, а вечером — с приятелями.

— Но ведь ты перед сном приходишь домой! Наверное — на целый час!

Мальчик зажмурился.

— Или даже на два! Целых два часа!!! Можно почитать, посмотреть вместе тиви, сыграть во что-нибудь… или просто посидеть, поужинать…

Отец не нашёлся что ответить. Разговор зашёл совсем не туда, куда надо.

Наконец они приехали, зашли в ворота парка вокруг Интерната и сели на скамейку.

Мальчик напряжённо о чём-то размышлял и вдруг обрадовался:

— Ты завтракаешь дома! Завтракать вместе — это так здорово! А я умею готовить чай! И кофе!

Тут поразительная мысль осенила мальчика и катапультировала его со скамейки.

— И ты ведь два дня выходных дома! Не на работе! Целых два дня!!!

Глаза мальчика горели, как у кошки в темноте, и он ошарашенно снова опустился на скамейку, не представляя такого безмерного срока жизни вместе с отцом. Два дня!

Отец с растерянным лицом хотел сказать, что вечером в субботу он обычно играет в теннис, а всё воскресенье он проводит за бриджем и пивом в компании друзей, но почему-то смолчал.

Мальчик снова быстро спрыгнул со скамейки, добежал до соседних деревьев и совершил непонятный ритуал прикосновений к их стволам. Оттолкнувшись от последнего дерева, он снова вернулся к отцу и с размаху сел рядом с ним.

— Ты… ведь возьмёшь меня отсюда? — замирая, спросил мальчик.

— Да, да… конечно… когда-нибудь… — тихо и расстроенно ответил отец.

Тут мальчик зажмурился и выпалил заветное:

— ЗАВТРА возьми, а? Ой, нет, не ЗАВТРА, — лицо мальчика в ужасе искривилось от ошибки, — уже СЕГОДНЯ! Прямо СЕЙЧАС!

Наступила тягостная пауза.

Кен видит растерянное лицо отца и остро понимает, что всё получилось неладно. Мальчика пронизало ощущение, что его слова, вместо того чтобы приблизить отца, отдалили его.

В этот момент Кен интуитивным скачком поднялся на новую ступень понимания и взросления. Из его глаз пропал щенячий восторг, и он испуганно спохватился:

— Нет-нет, я это просто так сказал… Не сердись, я пошутил… Мне тут хорошо, у меня есть друг — Дим и… остальные мальчики… да мне и Дима хватает…

Отец с облегчением вздохнул.

— Заберёшь, когда сможешь… или когда я вырасту… — договорил мальчик бесполезные нейтральные слова.

Отец засобирался:

— Мне пора домой.

В мальчике сладко и болезненно отдалось это небрежное слово «ДОМОЙ». Это удивительное место, где мальчики живут с отцами. А иногда даже с МАМОЙ! Тут у Кена закружилась голова, и он выругал себя за слюнтяйство. И старательно спокойно сказал:

— Приходи в следующую субботу. — Не выдержал и переспросил: — Придёшь в субботу? Придёшь?

Отец торопливо кивнул, пожал холодную липкую ладошку мальчика и быстро двинулся к стеклянным воротам. Кен солидно последовал за ним, стараясь не бежать и от этого безнадёжно отставая.

Вот отец открыл дверку в воротах — ему можно, а мальчика дверка не выпустит — и плотно закрыл её за собой, не оборачиваясь.

Мальчик с убитым сердцем проводил взглядом уходящего отца, вытащил из кармана деревянного облупленного человечка-космонавта, которого когда-то давно подарил отец, и хриплым шёпотом страшно поклялся:

— Если он больше не придёт, я укушу себя за палец… до крови, чтобы капало… нет, придавлю дверью и сорву ноготь, как у Лопоухого Билла было… а тебе, дурацкий Дим, я отломаю твою дурацкую голову… и всего разобью на мелкие щепки…

И мальчик торопливо, на ходу, спрятал человечка и бережно застегнул карман интернатской униформы на пуговку.

Он уже не будет таким глупым дурачком, как сегодня. Он станет осторожным и вежливым. И отец обязательно заберёт его отсюда. Главное — чтобы он пришёл в следующую субботу. Она страшно далека, эта суббота, но она настанет, обязательно настанет… Дорняк… это неважно, как-нибудь… самое главное — чтобы отец пришёл в следующую субботу.

Отец за воротами двинулся к машине. Потом замедлил шаги, на ходу полуобернулся и увидел мальчика, прильнувшего к стеклянным воротам с внутренней стороны. И так мальчик был похож на детские фотографии из старого альбома, что отцу показалось, что это он сам ребёнком сидит в стеклянной клетке.

А расплющенные о толстое стекло и ставшие некрасивыми и бледными губы сына беспрерывно шептали, спрашивали, заклинали отца сквозь прозрачную стену:

— ПРИДЁШЬ? ПРИДЁШЬ?

Белокурая красивая женщина сидела напротив Никки и улыбалась, радуясь встрече со старой подругой.

— Изабелла, я хочу поручить тебе очень важное дело: Интернаты. Досконально изучи ситуацию вокруг них. Выясни, чьи коммерческие структуры вовлечены в интернатский бизнес, кто финансово заинтересован в рождении детей вне семьи.

Изабелла перестала улыбаться и выпрямилась.

— Подготовь программу по разрушению материальной заинтересованности в этом бизнесе. Обдумай меры по опровержению общественных стереотипов о приемлемости сдачи детей в приют или воспитания ребёнка в Интернате. Натрави прессу на Интернаты, профинансируй художественные и документальные фильмы о реалиях приютской жизни. Будь смелее, смотри шире. Захвати проблему защиты прав детей и в семьях. Думаю, стоит обсудить программу предоставления каждому ребёнку личного кибера, который будет защищать подопечного от любых опасностей. Можно даже провести такой закон через ООН. Берёшься?

— Ещё бы! — недобро сказала Изабелла, глаза которой горели уже как у рассерженной тигрицы. — Если бы ты знала, как давно я точу зубы на эти Интернаты.

— Я знаю, — кивнула Никки. — Потому предлагаю это именно тебе.

Мальчик внимательно смотрел в лицо высокой женщине в кимоно, которая держала его за руку. Лицо было невозмутимым и приветливым, глаза — чёрными и раскосыми.

— Значит, ты — моя няня?

— Да.

— И ты всегда будешь со мной?

— Всегда.